Диктанты и изложение
8-9 классы
Предлагаем познакомиться с отрывком из книги «Детство императора Николая II» Ильи Дмитриевича Сургучёва (1881–1956), писателя, известного в среде русской эмиграции под псевдонимом Феникс.
Рассказ ведется от лица полковника Владимира Константиновича Оллонгрена, который мальчиком в течение трех лет (с 1876 по 1879 г.) жил в Аничковом дворце рядом с юными великими князьями Николаем (будущим государем) и Георгием.
В эмиграции В.К. Оллонгрен познакомился с И.Сургучёвым и поделился с ним своими воспоминаниями, которые писатель и собрал в книгу (публикуется по изданию: СПб.: Воскресенiе, 2002).

РУССКИЙ МОРОЗ

(Диктант)

...Маленьким кадетиком я явился к своей матери в отпуск на последние дни Масленицы.
Даже вот в этом зное французского юга я, как сейчас, чувствую блеск и морозную костяную жгучесть петербуржского февральского полдня. Русский мороз мне почему-то всегда казался сделанным из кости. Невский был полон движения, веселого и тоже морозного. Странное дело: мороз, как и вино, веселит людей. На морозе хочется смеяться и совсем нельзя злиться...
...А тут, в Петербурге, дым из труб идет ровной нежной линией, ни ветерка, ни вздоха, по скрипу полозьев можно определить, сколько градусов, потому что скрип имеет свою музыкальную, то повышающуюся, то понижающуюся(,) тональность. След полозьев имеет то голубоватый, то синий, то фиолетовый оттенок, и это все от количества градусов. Дыханье лошади, то просто парное, то густое и не скоро тающее, и цвет сосулек – это все зависит от количества градусов, и наблюдательному человеку не нужно никаких термометров. И у глаза, как и у уха, есть свой абсолютный слух. И все это, зимнее, сияюще-белое поет свою северную песню, и неудивительно, что здесь, на юге, нам этого не хватает, как обедни; слабеет без мороза здоровье; глаз не полируется зимним светом; легкие не прочищаются морозным воздухом. Там, именно там, чувствуешь себя на настоящей земле, ибо, конечно, на небе будет всякое блаженство, но не будет русского мороза.

(269 слов)

[Однородные и неоднородные определения. Однородные члены предложения с повторяющимися союзами. Уточнения. Вводное слово. Сложные предложения. Сравнительные обороты.]

БАЛАГАНЫ

(Диктант)


До сих пор понять не могу: почему были воспрещены так называемые масленичные балаганы?
Боже мой, как я, маленький кадетик, веселился тогда на этом гулянии! «С пылу, с жару, пятак за пару», «С гусачком», – я прежде всего отведал действительно обжигавших пирожков. Никакие блюда царской кухни не могли ублажать моего вкуса, как эти собственноручно купленные пирожки около малафеевского балагана!
Дед, кривлявшийся на параде, кричал мне:
– Кадет, не доедай до конца, оставь балалаечнику кусочек! Не дай душе протянуть ноги от голода. Потешь деда-весельчака! Дай дыхнуть!
Дед говорил в рифму, подплясывал, прыгал от мороза, помахивал платочком, подмигивал девкам и все время тренькал на балалайке.
В самом балагане было волшебство: ломались на трапециях, глотали дым, пропускали шпаги в живот и представляли прекрасную магометанку, умирающую на гробе своего мужа. Магометанка была действительно на загляденье, умирала с холодным лицом, но долго. Зато купчихи плакали и быстро вытирали слезы, чтобы не замерзли. Купцы крепились и нюхали табак не чихая.
Посреди балагана горела огромная печь, весело потрескивали березовые дрова, дымок был ароматен, и тепло шло от него живительное, не хотелось уходить, сидел бы до вечера. Потом магометанка танцевала с бубном и била им по коленке.
А когда я вышел из балагана, то воздух уже посинел, сгустился, на горизонте обозначился молоденький месяц в прозрачных пеленках, горели костры, пришлось выпить сбитня и требовать, чтобы продавец наливал стакан до краев.

(218 слов)

[Приложение. Обращение. Однородные члены предложения. Причастные обороты. Сложные предложения. Прямая речь.]

ВОЗДУШНЫЕ ШАРЫ

(Изложение)

Вдруг показалось видение, погубившее меня: это был бородатый мужик в белом фартуке, продавец воздушных шариков.
На тоненькой веревке он держал гроздь цветных шаров, покачивавшихся в воздухе. Это было так волшебно красиво, что у меня захолонуло дыхание. Они были такой нежной прозрачности и чистоты, что обладание одним из них казалось недоступным достижением.. Каждый из них должен был стоить самое меньшее сто рублей. Тем более что мужик смотрел на меня и на народ с убийственным презрением. Он был прав, творец и обладатель шаров. Будь я на его месте – я бы не продал никому ни одного шара. Как можно расстаться с таким чудом? Эти шары были прелестным дополнением к углубленному небу, к молоденькому ребенку месяцу: казалось, они именно для него, для месяца, и были принесены сюда. И потом им, голеньким, так, вероятно, холодно на таком морозе, когда от всех, даже от башлыка, валит пар. Все исчезло для меня, даже шум, даже музыка. Я ослеп и оглох. Я ходил за мужиком след в след, как ученик ходит за пророком.
И вдруг к мужику подходит купец. От купца идет пар, как из бани. Купец грубым голосом спрашивает:
– Борода, почем шары?
Мой мужик отвечает хрипло:
– Пара – семь копеек, один – пятак.
До сих пор я слышу ярославское я в слове пятак.
Меня обдало жаром. Как? Не сто рублей, а пятак, простой пятак? Где же мои пятаки? Лезу в один карман, в другой – пропали, исчезли мои пятаки. Боже мой, где же пятаки? Неужели я все прожил без остатка, дурак, осел, неразумная скотина? Я был так закутан, что искать, пробиваться в карманы было нелегким делом.
Меня прошиб пот, как после малины, я готов был сбросить башлык, казавшийся пеклом, горчичником. Я поочередно вынимал из кармана драгоценный билет в балаган, свинчатку, подзорную трубку с красным стеклом, янтарный мундштук, корм для воробья, бенгальские спички, конфету, о которой я давно забыл, – все, все! Пятак оказался в правом кармане шинели – там, где ему и быть надлежало: просто от волнения я не мог его как следует нащупать.
Все свои поиски я производил, ни на минуту не оставляя следов моего мужика.
Поддернув носом, я зашел к нему с лица и, вероятно, побледнев, протягивая толстый пятак с широким николаевским вензелем, повелительно сказал:
– Давай шар!
И красный шар очутился в моей руке. Шар был невесом, от спускающейся темноты он тоже потемнел, стал рубиновым, как на мамином кольце, он плывет за мной вслед, как воздушная собачка, хочет вырваться из пальцев, но шалишь, брат, теперь я тебя не отпущу, теперь ты мой навеки.
И первый раз в жизни я тогда понял, что такое счастье – полное человеческое счастье. Я хотел узнать у мужика его адрес, чтобы, когда буду генералом, осыпать его деньгами и заставить работать только для меня и моих детей. Мужик жил бы в теплой бане и Аннушка носила бы ему обед, а я приходил бы за шарами. Шары были бы всюду, трепетали по воздуху, очаровательно шуршали бы в руках и ласкали взор.

(471 слово)